25 лет Союзу нефтегазопромышленников России
25 Августа 2017 в 14:06
— Нефтегазовый комплекс России находится в здоровом состоянии и готов выполнять задачи, которые ставит перед ним государство
Генадий Шмаль
Президент Союза нефтегазопромышленников России
Президент Союза нефтегазопромышленников России Генадий Шмаль — одна из легендарных фигур отечественного топливно-энергетического комплекса — ветеран нефтегазостроительной отрасли с полувековым стажем, принимавший самое активное участие в реализации стратегических проектов по освоению Западно-сибирского нефтегазодобывающего комплекса — обустройстве крупнейших нефтегазоконденсатных месторождений, создании Тобольского нефтехимического комплекса, строительстве газопроводов «Уренгой — Центр», «Уренгой — Помары — Ужгород»; первый замминистра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР; автор более ста научных трудов. В интервью «БР» — мнение эксперта о ситуации в топливно-энергетическом комплексе, будущем малых нефтяных компаний и о роли СНП в развитии отрасли.
Будущее нефтегазового комплекса — за технологиями
— Генадий Иосифович, слово «санкции» применительно к РФ впервые прозвучало в информационном пространстве в марте 2014 года, когда США ввели ряд ограничений, направленных против российских граждан и организаций. Позднее к Штатам присоединились ЕС, Канада и другие страны. Думаем, сегодня, спустя три года, можно с высокой долей объективности оценить влияние, оказанное санкциями на отечественную экономику и в особенности на нефтегазовый комплекс. Как вы считаете, удалось ли ТЭКу адаптироваться к новым экономическим условиям? Готовы ли мы к новому раунду блокады, которая, как сейчас стало известно, продлится как минимум до 31 января 2018 года?
— Если говорить в целом — несмотря на происки недругов, российский нефтегазовый комплекс работает вполне устойчиво.
Достаточно взглянуть на цифры — в прошлом году наши компании добыли 547,5 миллиона тонн нефти и 640 миллиардов кубометров газа. В СМИ этот уровень добычи называют рекордным, и для постсоветского времени он действительно беспрецедентен.
Впрочем, если сравнивать с 1987–1988 годами, когда в одной только РСФСР добывалось 573 миллионов тонн (при добыче в целом по СССР — 625 миллионов), каким-то выдающимся это число уже не кажется.
Но самый главный показатель того, что с ТЭКом все в порядке — успешная реализация целого ряда крупных проектов. Немаловажен тот факт, что за последние годы — включая кризисный конец 2000-х — отрасль не переживала массовых сокращений сотрудников. Что же до инвестиционных программ, то они были, конечно, частично урезаны, однако на самых значимых и технологически выдающихся проектах снижение финансирования не сказалось.
Так, огромным достижением в нефтегазотранспортной сфере стал ввод в эксплуатацию магистральных трубопроводов «Заполярье — Пурпе» и «Куюмба — Тайшет».
Реализация данных проектов позволила включить новые богатейшие нефтегазоносные провинции Ямала и Красноярского края в систему магистральных нефтепроводов РФ, диверсифицировать маршруты поставок нефти и расширить возможности экспорта в направлении стран Азиатско-Тихоокеанского региона, а также обеспечить транспортировку нефти на российские НПЗ.
Важно, что эти трубопроводы, а в особенности — «Куюмба – Тайшет», — сделаны на высочайшем технологическом уровне — стоит упомянуть и выполнение сложнейшей наземной прокладки, и применение термосвай, и работы, направленные на сохранение вечной мерзлоты...
А ведь именно это — самое главное.
Будущее нефтегазового комплекса нашей страны в крайне малой степени зависит от сегодняшних объемов добычи и от сегодняшних цен на энергоресурсы. Куда большую роль в его формировании играют технологии — то, какое оборудование мы сможем использовать, какие методики применять, и какие новые регионы сможем поставить на службу отчизне.
К слову, о расширении территорий добычи — в сентябре прошлого года на шельфе Каспия «ЛУКОЙЛом» было запущено месторождение имени Владимира Филановского — крупнейшее месторождение, открытое в постсоветский период. Ввод этого объекта в эксплуатацию — серьезная победа всей российской «нефтянки».
Введена в строй также вторая очередь на Бованенковском месторождении (да и вообще ввод Бованенковского месторождения в эксплуатацию — огромный шаг для газовой промышленности страны), запущена первая очередь Восточно-Мессояхского НГКМ — самого северного континентального месторождения России, которое станет важной частью новой нефтяной провинции страны на Севере ЯНАО.
Неслучайно, кстати, и объем эксплуатационных буровых работ в прошлом году достиг десятилетнего максимума — 22 миллиона метров. Конечно, до уровня 1980-х годов, когда в одной только Тюмени ежегодно бурилось более 40 миллионов, еще далеко, но все же позитивная тенденция к увеличению объемов бурения — доказанный факт.
Важно добавить, что около трети от общего объема пробуренных скважин — это горизонтальные скважины, а значит — за последние годы повысилось и само качество бурения, опять-таки его технологичность.
Перечисленные достижения последних лет — прямое свидетельство того, что санкционное давление и, как следствие, уменьшение инвестиционных возможностей компаний, в трехлетний период не оказали существенного негативного влияния на ТЭК России.
Вообще, в какой-то мере именно санкции заставили наше правительство, наконец, повернуться лицом к нашей промышленности, стимулировать освоение новых технологий и выпуск новой продукции на отечественных предприятиях. А это уже шаг в направлении обеспечения импортонезависимости — я предпочитаю использовать это слово вместо расхожего «импортозамещение». Мне кажется, именно этот термин наилучшим образом отражает суть потребностей отрасли: необходимо не просто бездумно копировать стремительно устаревающее импортное оборудование или технологию — нужно создавать что-то свое, что-то более современное, что-то, обращенное в завтрашний день. И именно такие подвижки я наблюдаю.
Так что, если резюмировать, наш нефтегазовый комплекс находится в здоровом состоянии и готов выполнять задачи, которые ставит перед ним государство, в том числе — задачи по экспорту углеводородов.
Я думаю, наши нефтегазовые проекты играют существенную роль в энергетической безопасности всего мира. И наше влияние — влияние России — на мировой рынок не уменьшается, несмотря ни на что.
— Неужели все настолько безоблачно?
— Действительно, есть нюанс, который вызывает у нас немалую озабоченность. Это финансовые санкции. Проблема в том, что в нашей стране рыночная инфраструктура развита преступно слабо. На протяжении многих лет мы фактически проедали деньги, полученные от экспорта нефти и газа, а банковская система у нас по сию пору находится на этапе каменного века.
ТЭК — это отрасль, прежде всего нуждающаяся в больших, длительных (на 10–15-летний период) и недорогих кредитах.
Все проекты, реализуемые в нефтегазовой сфере, отличаются внушительной капиталоемкостью и не менее внушительными сроками реализации. И те условия, которые предлагают банки сегодня, нам решительно не подходят.
Один из величайших промышленников всех времен Генри Форд как-то сказал, что банкиров, устанавливающих 6%-ю ставку за кредит, надо расстреливать. В наших условиях его высказывание похоже на горькую иронию. А между тем, отказываясь от реализации тех или иных проектов сегодня, мы закладываем бомбу под будущее отрасли. Экономический эффект от того, что мы не начнем сегодня бурить скважины, мы заметим только через 5–10 лет. Так что, если говорить о негативных аспектах санкционного давления, то именно финансовые санкции являются наиболее ощутимыми для отрасли.
Законы и стандарты
— Генадий Иосифович, внешние обстоятельства, в которых работают предприятия топливно-энергетического комплекса, меняются. Какова в этих условиях роль Союза нефтегазопромышленников? Меняется ли она с течением времени?
— Союз был, есть и будет в первую очередь выразителем интересов компаний нефтегазовой отрасли, и прежде всего, конечно, нефтяных компаний — так как участников газового рынка в большей степени аккумулирует вокруг себя РГО.
С момента основания Союза и по сей день его главной задачей остается участие в законодательном обеспечении отрасли. За прошедший период достигнуто немало: принято большое число законов (некоторые из них, правда, нуждаются в существенных корректировках), регламентирующих отечественный нефтяной рынок и учитывающих интересы всех его участников. Однако, на мой взгляд, работы в этом направлении еще много. Достаточно сказать, что до сих пор отсутствует самый главный определяющий закон — о нефтяной деятельности, о нефти.
А между тем именно нефтегазовый комплекс наполовину формирует бюджет страны, именно на долю углеводородов приходится 63% в структуре экспортных доходов.
Из 104 стран, которые занимаются добычей нефти, 102 — в том числе наши соседи, Казахстан, — имеют свой закон о нефти. И нам он тоже жизненно необходим.
Нужен и закон о малом бизнесе в нефтяной отрасли. К настоящему моменту в этом секторе сохраняются печальные тенденции: год от года доля малых нефтяных компаний в общероссийском объеме добытой нефти уменьшается — если еще лет 15 назад примерно 10% добычи приходилось на малые компании, то сегодня это 2,5–3%, общее число таких компаний в России не превышает сотни.
Для сравнения, в США зарегистрировано более 8000 малых компаний, добывающих суммарно 45–48% всех углеводородов в стране.
Примечательно, что это преимущественно сланцевая нефть и сланцевый газ — то есть малые компании во всем мире выступают драйверами инновационного процесса.
Именно малые компании успешно работают на «хвостах», на малых месторождениях, над извлечением ТРИЗов — всюду, где участие ВИНКов – с их громоздкой неповоротливой структурой, инертностью методов — было бы нерентабельным.
Не менее полезным было бы участие малых компаний и в нефтесервисе. На сегодняшний день 25–27% рынка приходится на иностранные компании, причем это самые сложные, самые интеллектуальные 25–27%. Нужно подтягивать отечественный нефтесервис — а это наиболее практично сделать как раз силами малых компаний — мобильных, гибких, легко перестраивающихся.
Впрочем, позитивный опыт у России тоже есть — так, в Татарстане, например, малые нефтяные компании добывают около 20% нефти республики, они встроены в систему Татнефти — и демонстрируют свою эффективность. Можно вспомнить и компанию РИТЭК — сегодня она добывает 8 миллионов тонн в год, а когда-то начинала как малая компания, специализирующаяся на инновационных технологиях — буква «и» в ее названии как раз и означает слово «инновационный».
Но для того чтобы этот сектор развивался, государство должно оказать поддержку малым компаниями. Опять же, вспомним американский опыт: технология добычи сланцевых углеводородов разрабатывалась и совершенствовалась порядка 30 лет, на нее было потрачено 30–40 миллиардов долларов государственных средств — но вы только посмотрите на результат! До так называемой «сланцевой революции» (хотя, как мы видим, никакая это не революция, скорее — эволюция) штаты упали по добыче до 300 миллионов, а сейчас почти достигли уровня России.
Поэтому и мы должны поддержать наши малые компании — в первую очередь, в плане льготных кредитов. Сегодня в России есть порядка 20–22 тысяч неработающих малых скважин — если бы мы могли отдать их в работу малым компаниям, это дало бы годовой прирост в 10–15 миллионов тонн дополнительной добычи.
Помимо участия в создании новых законов, СНП активно работает над исправлением тех уже принятых законов, которые иначе как вредными и дилетантскими назвать невозможно.
К примеру, один из них был принят в июне 2016 года — он фактически налагает запрет на так называемые отраслевые СРО, специализирующиеся в сфере нефти, газа, энергетики и атомной промышленности.
По новым правилам, допускается только наличие территориальных СРО. Мы собрали официальные отклики у 27 компаний — планируем добиваться отмены этого закона. Жаль, достучаться до лиц, принимающих решения, удается не всегда.
— Участие в законотворческой деятельности и лоббирование интересов нефтяных компаний — первоочередная задача Союза. Есть и другие?
— Не менее важное направление, которым мы серьезно занимаемся — это решение вопросов технического регулирования и стандартизации.
Над этой темой мы работаем более 10 лет — с того момента, как в 2006 году по инициативе ведущих нефтегазовых компаний, федеральных органов исполнительной власти, руководства международных организаций по стандартизации был создан Межотраслевой совет по техническому регулированию и стандартизации в нефтегазовом комплексе при РСПП (МСТР в НГК), и я возглавил новый орган.
Наведение порядка в сфере технического регулирования и стандартизации — первый шаг к импортонезависимости.
Не в последнюю очередь благодаря нашим усилиям ряд нефтяных компаний весьма активно развивает собственные корпоративные стандарты — причем многие из этих стандартов становятся национальными. Особенно в данной работе преуспели, например, Газпром и Транснефть.
А началось все с создания Технического комитета No 23 Росстандарта (Технического комитета по стандартизации «Нефтяная и газовая промышленность»), и до сегодняшнего дня, на мой взгляд, ТК 23 остается одним из лучших технических комитетов во всей отечественной системе стандартизации.
И наконец, не последняя для СНП тема — сохранение традиций отрасли, возрождение престижа профессии газовика, нефтяника, геолога.
В прошлом году по инициативе министра Александра Новака был создан Совет
ветеранов нефтегазовой отрасли при Минэнерго России. Мне было поручено его возглавить. К настоящему моменту проведено уже несколько заседаний. Работаем.
От сырья — к продукту с высокой добавленной стоимостью
— Таким образом, всё же можно сделать вывод о том, что в ближайшем будущем нефтегазовый комплекс по-прежнему будет составлять основу национальной экономической безопасности?
— При всем моем уважении к нефти и газу — а я последние полвека работаю над развитием этих отраслей — сегодня нефть и газ как таковые не могут быть драйверами роста экономики. Эту роль должна сыграть другая отрасль, а именно — нефтегазохимия.
Мы серьезно отстали в этой сфере от остального мира. Приведу только один пример: в Китае доходы от производства химического сектора превышают 1,4 триллиона долларов, а у нас этот показатель — чуть меньше 80 миллиардов. В объемном отношении это 20% ВВП против 1,6%. А между тем ВВП Китая вдвое превышает российский.
Так что наша первоочередная задача — серьезная перестройка всего ТЭКа с тем, чтобы сделать акцент именно на нефтегазохимии.
Если продукты нефтепереработки в 10 раз дороже исходного сырья, то продукты нефтегазохимических производств могут быть и в 100, и в 1000 раз дороже. Я думаю, когда Дмитрий Иванович Менделеев говорил, что сжигать нефть — всё равно, что топить печку ассигнациями, — он примерно это и имел в виду.
Генадий Шмаль родился 20 августа 1937 года в Краснослободске Мордовской АССР. В 1959 году окончил Уральский политехнический институт им. С.М. Кирова (ныне — Государственный технический университет) по специальности «инженер-металлург», в 1983 году — Академию народного хозяйства при Совете Министров СССР. Кандидат экономических наук (1989), действительный член Академии горных наук.
Трудовую деятельность начал по окончании вуза инженером Березниковского титаномагниевого комбината; в дальнейшем его производственная и научная деятельность на протяжении пятнадцати лет была связана с Западной Сибирью и с созданием в этом регионе уникального топливно-энергетического комплекса.
С 1966 года Генадий Шмаль работает первым секретарем Тюменского обкома ВЛКСМ, с 1971 года — первым секретарем Тобольского горкома КПСС, с 1973 года — вторым секретарем Тюменского обкома КПСС.
В 1978–1981 годах возглавляет объединение «Сибкомплектмонтаж» Миннефтегазстроя СССР; в 1982 году назначен заместителем министра, а в 1984 году — первым заместителем министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР; после упразднения министерства в 1990 году становится председателем правления государственного концерна «Нефтегазстрой».
В декабре 1991 года Генадий Шмаль избран председателем правления и одновременно председателем совета директоров РАО «Роснефтегазстрой», образованного на базе концерна, с 1998 года — председатель совета директоров.
Участвовал в освоении нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири, создании городов на Севере и в Среднем Приобье Тюменской области, сооружении Тобольского нефтехимического комплекса, газопроводов «Уренгой — Центр», «Уренгой — Помары — Ужгород», строительстве многониточной системы газопроводов с Ямбургского газоконденсатного месторождения и др., принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС; автор более ста научных трудов, посвященных проблемам повышения эффективности нефтегазового строительства.
Лауреат премии Правительства РФ (1997); награжден орденами Трудового Красного Знамени (1971), Дружбы народов (1973), Октябрьской Революции (1986), Мужества, медалями «За трудовую доблесть» (1968), «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина»; удостоен званий «Почетный работник Министерства строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности» (1987), «Почетный работник газовой промышленности», «Почетный строитель».
